Пророки VIII и VII веков до н.э., то есть великие классические пророки от Амоса до Иеремии (за исключением одного лишь Исайи), не кажутся находящимися в большой симфонии с Духом – они почти не говорят о ruach. Этот факт вызывает вопрос, требует какого-то объяснения.
Амос, первый пророк-«писатель» (или, лучше, первый пророк, чьи пророческие речи записаны) говорит лишь однажды о ruach и, как кажется, имеет ввиду не что иное, как только ветер: Вот Он, который образует горы,и творит ruach,и объявляет человеку намерения его(Ам 4:13). Необходимо заметить, что это первый текст, в котором говорится о божественном происхождении «Духа», сотворенного Богом (глагол bara’ является исключительно богословским глаголом).
Действительно ли здесь ruach не означает ничего, кроме ветра? Ruach стоит в параллели с намерениями человека, то есть имеет направленность на внутренний мир человека. Тот, кто «объявляет человеку намерения его», открывает то, что у него на уме – Тот же, кто «творит Дух».
Пожалуй, мы здесь недалеки от Павлова утверждения, согласно которому «испытующий сердца» знает и о том, «какая мысль у Духа» (Рим 8:27). Сотворившему человеческий дух ведомы движения человеческого сердца.
Итак, этот единственный случай употребления термина ruach в книге Амоса вовсе не банален, редкое его употребление отнюдь не умаляет важность темы.
Но подлинная загадка Амоса – в другом: в том, что он, кого считают первым классическим пророком Ветхого Завета, как кажется, решительно отказывается от пророческой квалификации, по крайней мере, в том значении, каковой она представлялась до него. Все мы помним о известной ссоре пророка Амоса со бейт-эльским священником.
В чем обвиняет его Амасия? Не менее как в заговоре против царского дома (Ам 7:10).
Это политическое обвинение в государственной измене: «составлять заговор» означает не что иное, как замышлять убийство царя (ср. 3 Цар 15:27; 16:9). Не следует думать, что и так называемые «сыны пророческие» не могли быть причастны к заговорам: достаточно посмотреть на ту роль, которую играет Елисей в отношении последнего царя из династии Омридов (4 Цар 9).
На этом фоне отказ Амоса выглядит очень рельефно и звучит так: «Не пророк я (lo’ navi’ anokhi), – и немедленно добавляет, во избежание недоразуме- ний, – и не сын пророка». Раши интерпретирует: «Я не отношусь к вашим ложным пророкам, которым платят за то, чтобы они пророчествовали». Другими словами, говорит Амос, я не профессиональный пророк, я был лишь пастухом и т.д.
Почти все современные экзегеты понимают термин «сын пророка» (ben navi’) в фигуральном смысле, как принадлежность пророческой группе, связанной с местными святилищами, в том числе святилищем в Бейт-Эле, члены которой действительно определяли себя как «сыны пророческие» (ср. 3 Цар 20:35. 4 Цар 2).
Все заставляет думать, что Амос оперирует четким обозначением границ предшествовавшего ему пророчества, тех пророческих корпораций, которые носили энтузиастический и нередко резко политический характер.
Этим можно объяснить его сдержанность по отношению к профетизму духа и почти полное отсутствие в его пророчестве термина ruach.